Обречённые на бессмертие. Освобождение. Книга, которую ждали 20 лет! Романы из цикла «Великая Душа» - Брайан Толуэлл

– Бред свихнувшихся попов, – отмахнулся Джейк. – Можешь засунуть своего Митру к себе в жопу. Мне он еще ни разу ни помог. И мне плевать, чей это талисман – Митры, Сета или, как его там? Нергала. Теперь он мой, понимаешь? Мой талисман! В Немедии он спас меня от верной смерти.

Вибию было горько и стыдно. Чтобы король солнечной Аквилонии оказался безбожником и богохульником! Чтобы король солнечной Аквилонии молился на змеиный талисман, более подходящий злобному колдуну-чернокнижнику из проклятой Стигии! И ему, Вибию, приходится терпеть такого короля! О, Митра, но ты-то велик и могуч – ты почему терпишь святотатца?!

– Я вынужден напомнить моему государю, – с болью заметил наместник, – что государь является первым властителем со времен начала Аквилонии, который верит в талисман Зла больше, чем в милость Солнечного Митры!

– А что же Конан, по-твоему? Он поклонялся идолу по имени Кром! – недобро осклабился Митчелл.

– К твоему сведению, государь, Кром является языческим божеством всех киммерийцев. Насколько мне известно, киммерийский Кром не принадлежит к пантеону темных сил. И Конан, к твоему сведению, почитал нашего Солнечного Митру никак не меньше, чем своего киммерийского Крома!

– А теперь он покойник, этот твой Конан, и ни Митра, ни Кром не помогли ему спастись, – расхохотался узурпатор. – Что ты на это скажешь, герцог?

Вибий не собирался разубеждать коронованного негодяя. Да, Роберт прав: пусть все считают, что Конан мертв, погиб от руки Джейка. Особенно, сам Джейк.

– Ничего, Ваше Величество, – развел руками наместник. – Я не особенно силен в богословии…

– Ну, вот и не лезь, куда не просят, – назидательно молвил Джейк, чье настроение, как видно, немного улучшилось в результате этого разговора. – Ступай, управляй государством. Пока я тебе это позволяю.

Вибий холодно поклонился королю и покинул кабинет. Лицо его было бледно. Ничтожество, думал Вибий, меряя шагами светлые коридоры дворца. «Пока я тебе это позволяю»! Оставить бы его один на один со всеми заботами и уехать обратно в Офир, в свое поместье. Жаль, не удалось бы тогда поглядеть, как эту тушу через день-другой насадят на копья!

Нет, нельзя. Никак нельзя. Нельзя отдавать Аквилонию на растерзание этим зверюгам. Пусть будет что будет, но я не убегу, не сдамся, думал Вибий Латро. И милостью Пресветлого справедливость всё-таки восторжествует!

С этой мыслью герцог Тарантийский снова обрел уверенность в себе и углубился в государственные дела. С годным ли, с негодным королем, великая Аквилония должна жить, и жить достойно.

7. Падение Эрука

Город горел. Рваные языки пламени взвивались к багровеющему небу. Рушились купола величественных храмов. Алебастровые минареты, точно спички, заваливались набок, чтобы спустя несколько мгновений навсегда исчезнуть в водоворотах черно-алого огня. Жгучий ветер разносил запахи дыма, гари, паленой плоти, благовоний и еще множество иных неведомых ароматов. Казалось, он дует не с какой-то определенной стороны света, а из самого сердца величественного Эрука. Словно это сама жизнь со стоном покидает крупнейший город Центрального Шема.

В некотором отдалении от города, на вершине древней усыпальницы забытого царя, много столетий назад занесенной песками, картину гибели Эрука наблюдали трое всадников.

Королева Стигии Тхутмертари восседала на своем новом адском скакуне, и непроглядно-угольный цвет коня, цвет Первозданной Тьмы, зловеще гармонировал с просторным черным одеянием всадницы. Пылающие алые буркалы демона дополняли багровые огни, плотные облачка кровавого тумана, странно, равно живые души, метавшиеся по хитону королевы.

По правую сторону от Тхутмертари на вороном коне сидел ее брат, могучий принц Джосер, а по левую гарцевал тщедушный кусанский князь Ца Ю. Нужно заметить, обоим мужчинам было непросто сдерживать своих коней, которые брыкались и ржали, норовили ускакать как можно дальше от своего страшного соседа.

Впрочем, ни Тхутмертари, ни ее спутники не обращали внимания на поведение скакунов; зрелище гибнущего города завораживало их. Жгучий ветер хлестал по лицам и доносил не только запахи, но и звуки: крики, стоны, вопли умирающих защитников и утробный рев нападавших. И если нашествие на Тайю еще чем-то напоминало честную битву, особенно в самом начале, то уничтожение Эрука нельзя было назвать иначе как безжалостной расправой сильного над слабым и черного колдовства над человеческим духом.

Шемиты выставили против наступавшей стигийской орды все силы, какие только смогли собрать. Многочисленные города-государства, разбросанные по оазисам бескрайней шемитской степи, объединились перед лицом общего врага – наверное, впервые за сотни, если не за тысячи, лет. Перепуганные царьки не пожалели золота, чтобы призвать на защиту Эрука каждого, кто мог держать в руках оружие. Отряды бесстрашных наемников приходили в Эрук из Кофа, Хорайи, Турана и даже из далекой Заморы. Шемитские послы обивали пороги королевского дворца в Хоршемише, слезно моля могущественных кофийских владык прислать армии им на подмогу. Ради этого шемиты готовы были поступиться не только богатством, но и своей свободой. Кофийские же владыки, в свою очередь, направляли послов в Луксур, дабы те выяснили, сколь далеко простираются амбиции стигийской королевы и стоит ли из-за несчастных шемитов омрачать отношения с агрессивной и могущественной империей змеепоклонников. Ни один из этих послов не вернулся обратно: по своему обыкновению, Тхутмертари не вела переговоров с будущими жертвами…

Так или иначе, но Эруку удалось выставить на свою защиту ни много, ни мало – полмиллиона воинов. Эта была неслыханная по тем временам сила. Кроме ратников, крупнейший город Центрального Шема защищали своими заклятиями лучшие маги, специально приглашенные из Турана, Кофа, Вендии и Заморы. Откликнулись даже отшельники Черного Квадрата, никогда прежде не покидавшие своих цитаделей в Карпашских горах. Мудрецы и поэты, а также самые красивые девушки для развлечений поддерживали боевой дух огромного воинства. К тому моменту, как на южном горизонте показалась наступающая орда, шемитские царьки успели уверить себя и других, что город удастся отстоять – и даже нанести решающее поражение проклятым змеепоклонникам. Менестрели уже слагали баллады во славу грядущей великой победы. Огромный город воспрял духом, и все с трепетным нетерпением ждали начала сражения.

Великая надежда была раздавлена уже в первые минуты битвы. Нет, Тхутмертари не послала против полумиллиона защитников Эрука миллион своих воинов. Столько и не было у нее. Она поступила гениальнее и проще, имея цель продемонстрировать всему миру, сколь велика и неодолима сила ее некромантического мастерства. Она пустила против живых людей людей мертвых. Легионы оживших мертвецов, не ведающих ни жалости, ни страха, ни боли, вступили в битву. Со стороны нападавших не было ни людей, ни змеядов, ни боевых демонов – только мертвецы. Внушающие ужас грязно-черные фигуры, с ошметками полусгнившей плоти, ввалившимися пустыми глазницами и лязгающими в глумливых оскалах челюстями сжимали настоящее оружие цепкими крючковатыми пальцами с черными отросшими ногтями; некоторые принесли эти древние мечи, пики и секиры непосредственно из собственных склепов. Мертвеца нельзя было убить снова, его можно было лишь разрушить, растоптать или сжечь – но особые заклятия Тхутмертари предохраняли Легионы Минувшего от первого, второго и третьего. Иначе говоря, они были неуязвимы.

Но даже и это не было самым страшным! Защитники Эрука, убитые наступающими мертвецами, тотчас после своей смерти поднимались с окровавленной земли, вновь брали в руки оружие и обращали его против тех, на чьей стороне только что сражались. Таким образом, каждая смерть уменьшала на единицу число защитников города и увеличивала на единицу число наступавших на него. А поскольку битва кипела на всей огромной территории фронта, соотношение сил менялось в геометрической прогрессии. Колдуны и маги, засевшие в городе, оказались бессильны. Резня нарастала, как океанский вал, реки крови текли по знойной степи, и это была подлинная катастрофа, какой не знал мир со времен погружения Атлантиды…

Несколько часов продолжалась она. За это время мертвая армия Тхутмертари выросла почти на миллион – поскольку к вооруженным защитникам Эрука вскоре добавились и те, кто надеялся отсидеться за высокими стенами города. Цари, князья, чародеи, поэты, торговцы, ремесленники, стражники, просто матери и дети… Все. Заклятия Тхутмертари помогали мертвым отыскивать живых. Спасения не было ни за стенами дворцов, ни на вершинах башен, ни в глубоких погребах, ни под руинами зданий. Нигде. Мертвые уничтожали живых с упорством и тщанием, с каким пауки уничтожают попавших к ним в сети мошек. Отцы убивали матерей, матери – своих детей, сестры – братьев, и даже погибшие кошки стремились загрызть немногих пока еще живых собак. Мертвые уничтожали живых – всех, до последнего. А на всё на это с вершины древнего кургана взирали Тхутмертари, Джосер и Ца Ю; оба – не по своей воле…